Стихотворения 1825 - Страница 6

Пора, пора! душевных наших мук Не стоит мир; оставим заблужденья! Сокроем жизнь под сень уединенья! Я жду тебя, мой запоздалый друг Приди; огнем волшебного рассказа Сердечные преданья оживи; Поговорим о бурных днях Кавказа, О Шиллере, о славе, о любви.

Пора и мне... пируйте, о друзья! Предчувствую отрадное свиданье; Запомните ж поэта предсказанье: Промчится год, и с вами снова я, Исполнится завет моих мечтаний; Промчится год, и я явлюся к вам! О сколько слез и сколько восклицаний, И сколько чаш, подъятых к небесам!

И первую полней, друзья, полней! И всю до дна в честь нашего союза! Благослови, ликующая муза, Благослови: да здравствует Лицей! Наставникам, хранившим юность нашу, Всем честию, и мертвым и живым, К устам подъяв признательную чашу, Не помня зла, за благо воздадим.

Полней, полней! и сердцем возгоря, Опять до дна, до капли выпивайте! Но за кого? о други, угадайте... Ура, наш царь! так! выпьем за царя. Он человек! им властвует мгновенье. Он раб молвы, сомнений и страстей; Простим ему неправое гоненье: Он взял Париж, он основал Лицей.

Пируйте же, пока еще мы тут! Увы, наш круг час от часу редеет; Кто в гробе спит, кто дальный сиротеет; Судьба глядит, мы вянем; дни бегут; Невидимо склоняясь и хладея, Мы близимся к началу своему... Кому ж из нас под старость день Лицея Торжествовать придется одному?

Несчастный друг! средь новых поколений Докучный гость и лишний, и чужой, Он вспомнит нас и дни соединений, Закрыв глаза дрожащею рукой... Пускай же он с отрадой хоть печальной Тогда сей день за чашей проведет, Как ныне я, затворник ваш опальный, Его провел без горя и забот.

<ИЗ ПИСЬМА К ВЯЗЕМСКОМУ.>

В глуши, измучась жизнью постной, Изнемогая животом, Я не парю - сижу орлом И болен праздностью поносной.

Бумаги берегу запас, Натугу вдохновенья чуждый, Хожу я редко на Парнас, И только за большою нуждой.

Но твой затейливый навоз Приятно мне щекотит нос: Хвостова он напоминает, Отца зубастых голубей, И дух мой снова позывает Ко испражненью прежних дней.

* * *

Брови царь нахмуря, Говорил: "Вчера Повалила буря Памятник Петра". Тот перепугался. "Я не знал!.. Ужель?" Царь расхохотался. "Первый, брат, апрель!"

Говорил он с горем Фрейлинам дворца: "Вешают за морем За два <---->!.. То есть разумею, Вдруг примолвил он, Вешают за шею, Но жесток закон".

СОЛОВЕЙ И КУКУШКА.

В лесах, во мраке ночи праздной Весны певец разнообразный Урчит и свищет, и гремит; Но бестолковая кукушка, Самолюбивая болтушка, Одно куку свое твердит, И эхо вслед за нею то же. Накуковали нам тоску! Хоть убежать. Избавь нас, боже, От элегических куку!

ДВИЖЕНИЕ.

Движенья нет, сказал мудрец брадатый. Другой смолчал и стал пред ним ходить. Сильнее бы не мог он возразить; Хвалили все ответ замысловатый. Но, господа, забавный случай сей Другой пример на память мне приводит: Ведь каждый день пред нами солнце ходит, Однако ж прав упрямый Галилей.

* * *

Вс° в жертву памяти твоей: И голос лиры вдохновенной, И слезы девы воспаленной, И трепет ревности моей, И славы блеск, и мрак изгнанья, И светлых мыслей красота, И мщенье, бурная мечта Ожесточенного страданья.

СЦЕНА ИЗ ФАУСТА. БЕРЕГ МОРЯ. ФАУСТ И МЕФИСТОФИЛЬ.

Фауст. Мне скучно, бес.

Мефистофель.

Что делать, Фауст? Таков вам положен предел, Его ж никто не преступает. Вся тварь разумная скучает: Иной от лени, тот от дел; Кто верит, кто утратил веру: Тот насладиться не успел, Тот насладился через меру, И всяк зевает да живет И всех вас гроб, зевая, ждет. Зевай и ты.

Фауст.

Сухая шутка! Найди мне способ как-нибудь Рассеяться.

Мефистофель.

Доволен будь Ты доказательством рассудка. В своем альбоме запиши: Fastidium est quies - скука Отдохновение души. Я психолог... о вот наука!.. Скажи, когда ты не скучал? Подумай, поищи. Тогда ли, Как над Виргилием дремал, А розги ум твой возбуждали? Тогда ль, как розами венчал Ты благосклонных дев веселья И в буйстве шумном посвящал Им пыл вечернего похмелья? Тогда ль, как погрузился ты В великодушные мечты, В пучину темную науки? Но - помнится - тогда со скуки, Как арлекина, из огня Ты вызвал наконец меня. Я мелким бесом извивался, Развеселить тебя старался, Возил и к ведьмам и к духам, И что же? вс° по пустякам. Желал ты славы - и добился, Хотел влюбиться - и влюбился. Ты с жизни взял возможну дань, А был ли счастлив?

Фауст.

Перестань. Не растравляй мне язвы тайной. В глубоком знаньи жизни нет Я проклял знаний ложный свет, А слава... луч ее случайный Неуловим. Мирская честь Бессмысленна, как сон... Но есть Прямое благо: сочетанье Двух душ...

Мефистофель.

И первое свиданье, Не правда ль? Но не льзя ль узнать, Кого изволишь поминать, Не Гретхен ли?

Фауст.

О сон чудесный! О пламя чистое любви! Там, там - где тень, где шум древесный, Где сладко-звонкие струи Там, на груди ее прелестной Покоя томную главу, Я счастлив был...

Мефистофель.

Творец небесный! Ты бредишь, Фауст, на яву! Услужливым воспоминаньем Себя обманываешь ты. Не я ль тебе своим стараньем Доставил чудо красоты? И в час полуночи глубокой С тобою свел ее? Тогда Плодами своего труда Я забавлялся одинокой, Как вы вдвоем - вс° помню я. Когда красавица твоя Была в восторге, в упоенье, Ты беспокойною душой Уж погружался в размышленье (А доказали мы с тобой, Что размышленье - скуки семя). И знаешь ли, философ мой, Что думал ты в такое время, Когда не думает никто? Сказать ли?

Фауст.

Говори. Ну, что?

Мефистофель. Ты думал: агнец мой послушный! Как жадно я тебя желал! Как хитро в деве простодушной Я грезы сердца возмущал! Любви невольной, бескорыстной Невинно предалась она... Что ж грудь моя теперь полна Тоской и скукой ненавистной?.. На жертву прихоти моей Гляжу, упившись наслажденьем, С неодолимым отвращеньем: Так безрасчетный дуралей, Вотще решась на злое дело, Зарезав нищего в лесу, Бранит ободранное тело; Так на продажную красу, Насытясь ею торопливо, Разврат косится боязливо... Потом из этого всего Одно ты вывел заключенье...